Русский вопрос - вопрос социального положения и духовно-нравственного состояния государствообразующего народа - поставлен в повестку дня отечественной историей так же, как в 1941 году: быть или не быть русскому народу, значит, быть или не быть многонациональной России. Как и тогда, понятие «патриотизм» (русский, советский) обретает новую свою актуальность. Но в последние пять-шесть лет нередко, в особенности среди молодежи, речь идет и о русском национализме. Понятия не нейтральны в социальной жизни: выбирая то или иное из них, примеривая его на себя, человек определяет свою жизненную позицию - патриота или националиста.

О материальном положении и духовном состоянии народа издревле судят по данным его рождаемости и смертности. Они ужасающи для русского народа в современной России. За семнадцать лет «реформ» (1992-2008 годы) ежегодно умирало до миллиона россиян, в подавляющем большинстве - русских. Демографы прогнозируют, что при неизменности социальной политики к 2020 году русские могут составить уже 50 процентов от всего населения России. Почему же народ, понесший наибольшие людские потери в годы капиталистической реставрации, до сих пор проявляет неслыханное терпение? Почему молчит его чувство патриотизма? Нет простого ответа на данные вопросы.

  Невостребованная  сила

Думается, в немалой степени правы те, кто считает: затяжной характер возрождения русского патриотизма или русского духа, как говорят в народе, есть следствие его исторической усталости. Найдёте ли вы народ, который за ХХ век столько бы совершил подвигов, да не только во имя самоспасения, но и спасения всего человечества, и столько бы перестрадал, как русский народ?! Русско-японская война и вслед за ней революция 1905-1907 годов, Первая мировая война, Февральская и Октябрьская революции 1917 года, Гражданская война, социалистическое переустройство страны с героической индустриализацией и тяжелейшей коллективизацией, Великая Отечественная война и титаническое послевоенное возрождение страны, выход в космос и достижение военного паритета с США и, наконец, «перестройка» и реставрация капитализма в России - сколько же труда и крови, лишений народа потребовала история на его страстотерпном пути?! Как тут не устать и не надломиться?!

Да, историческая усталость - причина веская. Но она накопилась и перед Великой Отечественной войной. К тому же относительно спокойного и длительного периода история нам тогда не предоставила (в тридцатые годы жили в ожидании войны), в то время как перед «перестройкой» он был: шестидесятые - семидесятые годы, вплоть до середины восьмидесятых. Порой доводится слышать: а не расслабился ли русский человек в эти четверть века, не утратил ли чувства опасности? Есть над чем задуматься. Но вернемся к прерванной мысли: именно в предельно напряженные тридцатые и сороковые, когда страна совершила беспримерный рывок к социализму и спасла мир от фашизма, русский патриотизм достиг вершин своего проявления. Почему это случилось тогда и не случается в последние двадцать лет?

Прежде всего, русский патриотизм начиная с Октября 1917 года и по конец тридцатых годов преобразился в советский патриотизм, не переставая быть русским, а именно: патриотизмом не узким (только для своего народа, с чего начинается национализм), а широким, интернациональным по своему характеру (иначе русский народ не стал бы государствообразующим в многонациональной России).

Крестьянство, составлявшее громадное большинство русского народа, признало Советскую власть как свою, так как она решила извечный русский вопрос - о земле. Это предопределило победу Красной Армии в Гражданской войне и наполнило русский патриотизм новым содержанием - любовью не просто к Отечеству, доставшемуся от предков, а к Отечеству социальной справедливости, в котором мерой всех ценностей стал человек труда. С началом интервенции в 1918 году (без нее не случилось бы гражданского противостояния в России) Лениным было сказано: «Патриотизм теперь поворачивает в нашу сторону».

Призыв времен Гражданской войны «За власть Советов!» уступил место в годы Великой Отечественной новому призыву: «За нашу Советскую Родину!» Советизация русского сознания состоялась: в партизанских краях снизу восстанавливалась только Советская власть. Советизация национального сознания русских - рабочих и в особенности крестьян - явление сложное, болезненное, драматичное, в чем-то и трагичное: ломались вековые устои прошлой жизни в русской деревне. Суть этой ломки в душах людей с пронзительной остротой раскрыта в шолоховских романах «Тихий Дон», «Поднятая целина». Русский человек с советским сознанием стал реальностью.

Именно по советскому сознанию в годы «демократического» распутства и были нанесены самые страшные удары: все семьдесят лет - в никуда! Объективные трудности и

неизбежные, порой и жестокие, издержки их преодоления в период социалистического преобразования страны выдавались за суть этого преобразования, дабы заслонить историческое величие созданного в СССР, история нагло фальсифицировалась. Ослабило ли это патриотические чувства, в первую очередь у молодежи? Безусловно: ведь в защиту советской истории слова никому не давалось. Однако честное русское слово - слово правды все-таки прорывалось к людям. Вспомним выступление на ХIХ Всесоюзной конференции КПСС великого советского писателя Юрия Бондарева, сравнившего советское общество перестроечного времени с самолетом, поднятым в небо пилотами, не знающими ни маршрута полёта, ни когда и как следует приземлиться.

Вспомним и напечатанные в «Советской России» - единственной тогда территории свободного слова правды - статьи: «Не могу поступиться принципами» Н. Андреевой, «Архитектор у развалин» Г. Зюганова и «Слово к народу» Г. Зюганова сотоварищи. Авторы были услышаны и поддержаны, но, увы, меньшинством. Большинство же либо молчало (ушло в себя), либо шло на митинги «демократов», либо приветствовало Ельцина и голосовало за него как антипода Горбачёва, который всем надоел. Большинство, и давайте признаем - трудящееся большинство, не сопротивлялось ходу событий: не поддерживало агрессии антикоммунизма, но и не препятствовало ей. В коммунистах, дискредитированных самим явлением болтуна Горбачёва, оно не видело защитников его, большинства, интересов. В «демократах» поначалу не усмотрело врагов Советской России. Зададимся знаменитым шукшинским вопросом, чуть изменив его во времени: что же с народом произошло?

Полагаем, что сегодня есть основание утверждать: русский народ, как и весь советский народ, не был готов к психологической войне, к предательству в КПСС, которой доверил свою судьбу. А война началась внезапно, вероломно и сразу стала тотальной: ворвалась в каждый дом с телеэкранов, через радиоэфир и печатное слово. Людей ни о чем не спрашивали, а обрушили на них бешеный поток информации, которую они не были в состоянии переварить, осмыслить. Им не давали опомниться.

Главный удар наносился по морально-психологической основе русского советского патриотизма - по коллективистскому образу жизни, берущему начало в русской сельской общине и получившему свое продолжение в советском образе жизни на социалистиче-ском производстве. О том еще скажем. Русский человек-коллективист назывался не иначе как стадным человеком, «совком», в отличие от западного человека с его «неприкосновенной» свободой личности. Русский народ - «самый ненационалистический народ в мире» (В. Кожинов) стали уподоблять в «демократических» СМИ немецкому народу времен гитлеровской деспотии и требовать от него покаяния за то, что он верил Сталину и в коммунизм. И в то же время ему внушали, что вся цивилизация сосредоточена на Западе: только Запад нам поможет, только Запад нас спасет.

Довольно долго русский человек пребывал в состоянии растерянности. Это прежде всего случилось потому, что в последние тридцать лет советской истории к его национальному сознанию не обращались ни государство, ни партия. Русский патриотизм оказался невостребованной силой, без которой не одолеть врагов социализма - ни внутренних, ни внешних.

Это знал и хорошо понимал Сталин, обратившийся к национальной гордости великороссов в середине 30-х годов минувшего века - в период динамичного и драматичного социалистического переустройства страны, подготовки к неминуемой войне с фашистской Германией.

Во времена перестроечного бума, когда из исторической памяти советских людей горбачёвской гласностью выжигалась героика реального социализма, 1937 год представлялся массовому сознанию как трагичный финал Великого Октября. Сегодня становится ясным, почему так того желали перестройщики: 1937 год - не только трагичная страница, но и новая светлая глава советской истории. Он был переломным в возрождении русского национального сознания, что убедительно доказал В. Кожинов в своей книге «Загадка 1937 года».

В 1937 году страна отмечала столетие смерти Пушкина как событие общенационального значения. Пушкин после долгих лет забвения (вспомним пролеткультовское: «Пушкина на свалку истории!») был назван в «Правде» великим русским поэтом.

То было подведение черты под системой государственных мер, призванных восстановить в своих правах национальную гордость великороссов: в Московском и Ленинградском университетах возрождены кафедры истории; реабилитированы выдающиеся историки-русисты (Платонов, Тарле, др.); разработан новый учебный курс истории, свободный от социологизаторства и представляющий историю Руси - России не только как историю классовой борьбы, но и борьбы за ее государственную и национальную независимость (восстановлена в своих правах роль выдающихся исторических личностей в создании и укреплении русской государственности - Александра Невского, Дмитрия Донского, Ивана Грозного, Петра I...); в театре возрождены традиции русской реалистической драмы (произошел отказ от модернизма, на сцену вернулась русская классика); в советской литературе занял свое достойное место русский исторический роман (произведения

А. Толстого, А. Чапыгина, Ю. Тынянова); созданы шедевры советского киноискусства, раскрывающие духовную мощь русской героики («Александр Невский», «Иван Грозный», «Петр I»)... Всё это разбивало русофобию, что прикрывалась той космополитизированной революционностью, трубадурами которой выступали Троцкий, Бухарин и их эмиссары, ведавшие ранее делами образования и просвещения, партийной пропаганды.

Наш разговор о возвращении к жизни чувства русского патриотизма в сталинскую эпоху не будет до конца честным, если не сказать о том, что до войны руководством ВКП(б) были осуществлены действия, определившие казавшееся до этого невозможным сотрудничество Советского государства и Русской православной церкви в формировании патриотического настроя верующих в военные и послевоенные годы: распущено общество безбожников и, что главное, принято закрытое постановление Политбюро ЦК партии (1939 г.) о прекращении преследования православных священников. Бывший семинарист Джуга-швили (Сталин) хорошо знал и глубоко понимал историческую роль православной веры в формировании русского национального сознания.

Нередко в литературе (художественной и политической) знаменитое выступление Сталина по радио 3 июля 1941 года называют

необычным и по форме, и по содержанию - нет в нем привычной коммунистической терминологии. Но выступление, в начале которого были слова «Братья и сестры!» и в котором в одном ряду названы имена А. Невского,

Д. Донского, А. Суворова, М. Кутузова и В. Ленина, не было необычным для советского народа. Это было обращение народного вождя к чувству русского и соответственно советского патриотизма в их неразрывном единстве, что уже в довоенное время воспринималось людьми как само собой разумеющееся, естественное и необходимое, должное.

В годы Великой Отечественной русская тема - ведущая в духовной жизни армии и народа, фронта и тыла. Песни войны по поэтическому слову и мелодии - все они русские! Никто тогда об этом не задумывался. Их пели все - русские, калмыки, грузины, чуваши, узбеки... Пели в окопах и землянках, в городах и сёлах, кишлаках и аулах. Никого не удивляло и не смущало, что русский солдат Василий Тёркин стал главным героем гениальной поэмы А. Твардовского. Он был всеми принят и любим, как и герои «Русского характера» А. Толстого и «Русских людей»

К. Симонова. Патриотизм великого народа вливался могучей рекой в бескрайнее море советского патриотизма. И казалось, что нет той силы, которая могла бы остановить его. Никакой национализм был ему не страшен - он поверг вспять и одолел германский нацизм.

Но произошло непредвиденное: разрушение СССР изнутри. Патриотизм русского народа не заявил о себе в час беды - ни в августе 1991-го, ни в октябре 1993 года.

Русофобия «пятой колонны»

В ряду главных причин замедленного пробуждения русского советского патриотизма на первом месте, по нашему мнению, находится осквернение народной памяти о Сталине, так называемое развенчание культа его личности Хрущёвым на ХХ съезде КПСС в 1956 году. То был в первую очередь вероломный удар по национальному сознанию русского народа, ибо в сталинскую эпоху он играл ведущую роль в героическом социалистическом преобразовании страны, в защите социалистического Отечества в 1941-1945 годах. И эта роль была отмечена вождем, с именем которого связывалось возрождение русского патриотизма как патриотизма советского. Сталин - общенародный символ Великой Победы, и осквернение памяти о нем было осквернением подвига старшего поколения - поколения победителей.

Не в годы горбачёвской «перестройки» и ельцинских реформ впервые образовалась брешь между отцами и детьми, много раньше - с 1956 года. Тогда, во времена хрущёвской «оттепели», в литературе и искусстве стал оформляться ползучий либерализм, прозападный, антисоветский и русофобствующий. Он начал подтачивать русское сознание, ибо в конечном итоге был направлен против русской культуры и «ее высшего достижения - ленинизма» (Сталин). Нет никакой случайности в том, что антисталинская истерия в горбачёвско-ельцинское лихолетье переросла в истерию антиленинскую, антикоммунистическую, а значит, и в антирусскую в подтек-сте своем. Скверна прозападного либерализма, буржуазного по сути, проникла в партию и не обошла стороной ее руководство, что было закономерно: с хрущёвского времени из партийной пропаганды и арсенала коммунистической идеологии исчезли понятия: «русская культура», «русская история», «русский народ» и... «ленинизм»; под прикрытием социалистического интернационализма произошло нивелирование ведущей роли русского народа в жизни страны, и в то же время эксплуатировалась самоотверженность русских, их готовность к самопожертвованию (Хрущёв призывал войти в коммунистиче-ское будущее через двадцать лет и мимоходом передал Крым с русским Севастополем УССР, не спросив на то согласия РСФСР; при нем героически осваивали целинные земли Казахстана, тогда как заброшенным оставалось русское Нечерноземье; а как аукнулась позже ликвидация доброжелательных отношений между государством и Русской православной церковью, что было наладились в военные и послевоенные годы?!)

Сказалось ли всё это на патриотическом самочувствии советских русских? Сказалось, хотя и не сразу: длительное время крупномасштабное созидание (его результаты - выход в космос, достижение военного паритета между СССР и США, рост благосостояния советских людей) приглушало боль ущемленного национального сознания великороссов. Но оно не молчало. В конце 60-х годов определилась когорта талантливых русских писателей (Абрамов, Белов, Носов, Распутин, Шукшин и другие), коих таящиеся либералы окрестили «деревенщиками», потому как они писали о жизни русской деревни - источнике народной духовности и нравственности, трудолюбивого таланта и стоического мужества. Писали о бедах русской деревни - о русской боли. Заявил о себе в 60-70-е годы и русский исторический роман (Балашов, Пикуль, Югов), читаемый в народе с большим и устойчивым интересом. Знаковым событием стала публикация «Памяти» Чивилихина.

Но русское направление в литературе и искусстве пробивало себе дорогу с превеликим трудом. Сопротивление ему в верхних этажах партийной власти, куда уже проник либерально-буржуазный дух и где решались судьбы авторов, было нередко упорным. Там всё чаще и чаще давался зеленый свет литераторам, до поры, до времени скрывавшим свой либерализм за ритуальными поклонами власти,- Вознесенскому, Евтушенко, Гранину, Бакланову... Либерализм охмурил даже такого гиганта советской поэзии, каким был Твардовский. Редактируемый им «Новый мир» превратился в орган пролиберальной интеллигенции. Одна из причин того, что русский поэтический гений поскользнулся на либерализме,- идеологический догматизм и идеологический диктат, утвердившиеся в партии и обществе и давившие творческую мысль. Либералам это было на руку.

В театральном искусстве роль оппозиционного центра исполнял любимовский Театр на Таганке, шумный успех которого оберегался высокопоставленными партийными покровителями. Очагов либерализма было немало в Москве и Ленинграде.

Западнический либерализм в семидесятые годы стал обволакивать высшее руководство КПСС. Лицами, заинтересованными в конвергенции СССР с буржуазным Западом, были рекомендованы Брежневу в качестве советников и консультантов откровенные либералы-западники: Арбатов, Бовин, Бурлацкий, Шахназаров и другие. Он их шутливо называл: «Мои социал-демократы». А они не шутили. Подобных им было уже немало в аппарате ЦК КПСС, в сферах культуры, науки и, что опаснее всего, в идеологической сфере.

...Шел неуклонный процесс формирования «пятой колонны», незримый для народа, занятого напряженным созидательным трудом при абсолютном доверии партийному руководству страны. Ничто не омрачало чувство патриотизма советского человека. Тревожные сигналы, подаваемые ему людьми прозорливого и мужественного ума, глушились. Делалось это на высшем партийном уровне - увы!

В 1969 году известный советский писатель Всеволод Кочетов опубликовал роман «Чего же ты хочешь?» В нем он представил художественные образы «пятой колонны». Это был роман-предостережение и предупреждение. И что же? Писатель-коммунист был предан партийному остракизму, впал в немилость. Имя его шельмовалось либеральствующей литературной братией.

В семидесятые годы назрел русский вопрос в духовно-культурной сфере. Изощренная и ухищренная русофобия становилась всё наглее. Против нее восстал великий Шолохов. В официальном письме Брежневу он писал: «Одним из главных объектов идеологического наступления врагов социализма является в настоящее время русская культура, которая представляет историческую основу, главное богатство социалистической культуры нашей страны. Принижая роль русской культуры.., враги социализма тем самым пытаются опорочить русский народ.., представить его духовно немощным, неспособным к интеллектуальному творчеству. Не только пропагандируется идея духовного вырождения нации, но и усиливаются попытки создать для этого благоприятные условия.

И всё это делается ради того, чтобы, во-первых, доказать, что социализм в нашей стране - это якобы социализм «с нечеловеческим лицом», созданный варварами и для варваров, и, во-вторых, что этот социализм не имеет будущности, так как его гибель предопределена национальной неполноценно-стью русского народа - ведущей силы Советского государства».

Письмо написано и отправлено Брежневу в марте 1978 года, за семь лет до начала «перестройки», в годы которой всё сказанное Шолоховым полностью (!) подтвердилось. Стало быть, «процесс пошел» много раньше, чем о нем сказал Горбачёв. Для вдохновителей горбачёвско-яковлевской «перестройки» она была долгожданной, для народа - неожиданной по мобилизационной готовности к ней либерал-демократов.

А что же Брежнев? Он передал шолоховское письмо в Секретариат ЦК и ведавший идеологическими вопросами секретарь ЦК КПСС Зимянин предложил: «Никаких открытых дискуссий по поставленному им (Шолоховым.- Авт.) особо вопросу о русской культуре не открывать». Предложение было принято.

Так как же было проявиться русскому, советскому патриотизму в народе, когда советское общество незадолго до «перестройки» находилось еще в состоянии полной безвестности о «пятой колонне», свившей свое гнездо под крылом безмятежного партруководства (план выполнен - с идеологией всё в порядке!)? Оно в большинстве своем ничего о ней не знало.

В последнюю пору брежневского руководства очевиден был застой, нет, не в экономике и социальной политике (здесь были поправимые ошибки и преодолимые трудности роста), а в духовно-идеологической жизни. Отрыв от нее, а отсюда и незнание ее в партийных верхах вели их к губительному самообману. Так, по упомянутому письму Шолохова Секретариат ЦК партии принял постановление, в котором говорилось: «Советская творческая интеллигенция умом и сердцем поддерживает политику партии, благодарна за создание обстановки, которая способствует творчеству».

Все ждали перемен. Когда же грянула «перестройка», либеральная прозападная интеллигенция, ничего общего не имеющая с интеллигенцией народной, заявила о себе с завидной активностью - пробил ее час! Поначалу интеллектуалы от Горбачёва - Яковлева ни слова не позволяли себе против социализма и Советской власти. На словах они были за социализм, но с человеческим лицом, за Советскую власть, но демократизированную. Коварство их лицемерия обнаружилось позже: с нашими словами шли против нас. А тогда, в 1985-1987 годах, и в народе, и в партии большинство всё принимало за чистую монету - доверчив русский человек!

На доверчивости и неискушенности в политической казуистике (ловкость и изворотливость в сокрытии, а затем и защите ложных идей) строился не имеющий себе равных во всемирной истории обман великого народа, русского прежде всего. Обман был изощренным, с учетом коллективистской психологии советского человека. Вспомним, как на все лады расписывались прелести горбачёвского кооперирования, акционирования и ельцинско-чубайсовской приватизации: они выдавались за прогрессивные формы коллективной деятельности, переход к которым позволит-де органически сочетать коллективный интерес с личным, чего якобы в реальном социализме и в помине не было. Все - собственники одного предприятия, все равны в праве иметь свою индивидуальную долю общей прибыли - что может быть лучше?! Так коллективизм подменяли групповым эгоизмом, что не могло не приглушить патриотизма. Нравственное кредо его не менялось у нас с древнейших времен: общее - превыше личного, прежде думай о Родине, а потом о себе... Людей загоняли в тупик индивидуализма, не давая им опомниться. Ну кто тогда из рядовых и честных тружеников мог подумать, что громадное большинство акций, ваучеров окажется в руках немногих? Никто из них, может быть, за редким исключением, мысли не допускал, что с приватизацией начинается реставрация капитализма в России.

Самое страшное следствие приватизации - разрушение трудовых коллективов как моральной основы русского, советского патриотизма. Больше других народов СССР пострадал от приватизации русский народ, так как крупные производственные коллективы, в которых русские составляли большинство, являлись главной формой их организации в устойчивую общность. Эта общность заметно ослабла с распадом социалистического производства. Разобщенность русских, чего веками добивались недруги России, стала печальным фактом ее современной истории. Этому содействовала и реставрация национализма в бывших союзных, а частью и автономных

республиках.

Через единство классового и национального - к социализму

Питательной почвой местного национализма явилась «теневая» экономика, что сложилась в семидесятые годы не без участия переродившейся партийно-хозяйственной номенклатуры. Для криминального капитала горбачёвская «перестройка» была манной небесной: наконец-то появилась возможность легализовать себя под знаменем «демократиче-ской борьбы» за национальную самостоятельность. «Теневая» буржуазия использовала либеральную национальную интеллигенцию, которая в угаре «гласности» и «демократии» первой подняла знамя национализма. Чтобы отравить его ядом народы разрушаемого Советского Союза, до зарезу требовалась русофобия. Для этого был порожден миф об СССР как о последней империи. В ней роль колонизаторов отводилась, конечно же, русским.

Что примечательно: миф этот распространялся из центра, где властвовали либерал-демократы, и был подхвачен демократствующими националистами в союзных республиках и автономиях. Очевиден расчет: спровоцировать русский национализм и тем усилить национализм на местах, иными словами, вызвать вражду между русским и другими народами СССР - России. Силы для этого приложили немалые, но 17 марта 1991 года на Всесоюзном референдуме превалирующее большинство советских граждан сказало «да» сохранению Союза. Не по воле народов, а вопреки ей было разрушено Советское государство. Когда это случилось, тяга людей к возрождению насильственно прерванных братских отношений оставалась (и поныне остается) неистребимой, что явилось одной из главных причин воссоздания Коммунистической партии (КПРФ) в России и компартий в странах СНГ как партий интернационалистского типа. Закономерным было их объединение в союз - СКП-КПСС, имеющий главной целью воссоздание по доброй воле народов советского союзного государства.

КПРФ заявила о единстве патриотизма и интернационализма, обратилась к русскому патриотизму, что во все времена служил противоядием национализму. Не случайно в «Толковом словаре живого великорусского языка»

В. Даля национализм определяется как «шовинизм, узкий патриотизм, основанный на стремлении к исключительному господству собственного народа с унижением и даже истреблением всех остальных». Партия российских коммунистов начала пропаганду русского патриотизма с его закономерным преображением в советский и получила большой отклик в народе. Патриотизм страшил олигархическую власть, и она пыталась через подручные ей СМИ представить КПРФ партией «красно-коричневых», связать в сознании людей патриотизм с нацизмом. Ничего не получилось: миф о «красно-коричневой» угрозе лопнул. Власть сама оказалась его заложницей: в 1993-1996 годах в олигархических и околоолигархических кругах с тревогой ждали пришествия русского национализма, страшась антисемитизма русских. Поговаривали даже чуть ли не о возможных погромах. Совсем не случайно еврейский писатель Тополь опубликовал статью, обращенную к олигархам-евреям: пора, мол, делиться или плохо будет (1996 г.). Однако тревога оказалась напрасной - ничего не произошло. Ни на какие провокации русский народ не поддался.

Не случилось и кровавой междоусобицы православных с мусульманами, несмотря на спровоцированную Ельциным войну в Чечне. Не были проявлением русского национализма и события в Кондопоге, вызвавшие панику в стане либерал-демократов. То был социальный и гражданский протест, связанный с защитой национальной чести русских, брошенных властями на произвол судьбы.

Не пролилась украинская кровь в русском Крыму, чего очень желают украинские националисты.

Всё сказанное - свидетельство мужественной дальновидности русского народа, верного заветам предков: беречь Россию. Это также есть свидетельство жизнестойкости нравственно-духовных ценностей советской жизни. Человек человеку - друг, товарищ и брат, эта максима жива еще в сознании людей, сколько бы ни пытались лишить их совести.

Миф о русском национализме, русском фашизме нужен криминально-буржуазной власти, чтобы деморализовать русский народ (вам долго внушали, что вы, русские,- интернационалисты, а на самом деле вы склонны к национализму), чтобы прикрыть этим мифом, выдавая его за действительность, свою бесчеловечную политику.

«Но, - скажут нам, - нередкие случаи избиения и убийства людей с желтым и черным цветом кожи - это ли не национализм? Это ли не фашизм?» Чтобы ответить на данные вопросы, зададимся другими: а сколько русских стало жертвами массовой преступности? В разы больше, чем в названных случаях. Но почему об этом молчат власть и ее СМИ? Преступность не знает национальности, и ее жертвы - люди разного национального происхождения, разного цвета кожи. Но дабы скрыть буржуазно-криминальную природу преступности в России, власть спешит поставить на ней клеймо русского фашизма. А либерально-буржуазная интеллигенция продолжает кликушествовать о комплексе

неполноценности русских, ни слова не проронив о том, откуда фашизм пошел и где теперь он находит свои жертвы. Каждый насильник и убийца вызывает чувство негодования и омерзения. Но еще большего негодования и омерзения заслуживает социальный строй, порождающий массовую преступность. Скажут ли когда это российские «правозащитники»? Да никогда! Их хлебом не корми, только дай порассуждать о нашем шовинизме, ксенофобии и неистребимой страсти к экстремизму. Вот уж двадцать лет то одни, то другие из них требуют, чтобы все русские покаялись и стали толерантными: предлагают немедленно подставлять левую щеку, если ударили по правой. Страшатся «русского ответа» (меткое выражение русского поэта А. Боброва) на

оскорбление чести и достоинства русских.

И всё же - теперь уже скажем мы читателю: с заявками на русский национализм и его декларациями встречаться приходится, и не только на интернет-сайтах. Тезис «Россия - для русских» не занесен к нам с Запада. У нас он появился и нашел отклик (да!) среди молодежи. Но все ли молодые люди, принявшие его, являются убежденными носителями идей национализма в том его смысле, который определен в «Толковом словаре» В. Даля? Далеко не все. Многие не знают, чем национализм отличается от патриотизма, и восприняли упомянутый тезис, поскольку досыта наелись оскорблениями национального достоинства рус-ских, что нескончаемы на телевидении, в кино, «демократической» прессе. По этой причине к моменту появления скинхедов немало было тех, кто им симпатизировал. Сейчас дело обстоит иначе: жестокость разыгрывающих из себя поборников национальной идентичности вызывает отвращение истинно русских - русских по культуре и любви к Отечеству.

Национализм, не по «Толковому словарю» Даля, национализм условный, фрондирующий (так назовем его) чаще всего в молодежной среде является вызовом той имитации патриотизма, что очевидна в «Единой России». Но со словом «национализм» нельзя обращаться произвольно, отделяя, скажем, национализм якобы благородный, неэтниче-ский от национализма неблагородного, черносотенного. В памяти нашего народа со времен Великой Отечественной войны национализм ассоциируется с нацизмом. Эта ассоциация не случайна, и она неискоренима.

Идеи национализма не коснулись недр сознания русского народа. Но констатация данного факта не должна успокаивать нас. Буржуазно-криминальная власть всегда будет держать карту русского национализма про запас. Будет дозированно использовать его, чтобы отвлечь массы от назревших социальных и политических проблем.

Особого внимания в связи с этим заслуживает национализм в либеральной оболочке, легализованный властью, - Жириновский и его ЛДПР. Это проба недоношенного буржуазного национализма в России, находящегося под рукой у властей предержащих. Национализма карикатурного, клоунского, поскольку обслуживающая олигархов криминально-бюрократическая буржуазия ничего общего не имеет с национальной буржуазией той эпохи (конец XVIII - начало XIX века), когда она была восходящим классом в Европе. Роль Жириновского уникальна: от него требуется предельная бдительность, чтобы держать тему русского национализма на плаву как тему антикоммунизма. Для этого он нужен власти. Жириновский - единовластитель ЛДПР: конкуренты опасны - они могут выйти за рамки, очерченные властью. Его русский национализм эпатажен, театрализован, американизирован по технологии подачи обывательскому сознанию (все выступления лидера ЛДПР - продуманные политические шоу). Но главную свою миссию небесталанный, профессионально подготовленный политический лицедей выполняет: содействует примитивизации русского национального сознания, в первую очередь у малообразованных и политически неопытных молодых людей. И, как видим, свою роль разбитного национал-социала («Мы - за бедных! Мы - за русских!») исполняет не без успеха.

Как уже сказано, нынешняя российская власть держит карту русского национализма в рукаве. Но она и опасается его выхода из-под контроля. Не потому ли Путин возлагает цветы на могилу русского философа-националиста Ильина, поддержавшего германский фашизм, и... посещает иудейский праздник Пурим? Власть лавирует, ибо капитал, коему она служит, принуждает людей к столкновениям на национальной почве, от которых до национализма (не только русского) не так уж долог путь, если найти и оплатить его идеологов. Геноцид русского народа отягощается притоком в Россию многих миллионов мигрантов из стран СНГ: капиталу нужна максимальная прибыль, а значит, и дешевая рабочая сила. Межнациональные конфликты русских с инородцами, представляющими не так давно братские республики СССР, становятся неизбежными - и те, и другие вынуждены бороться за средства к существованию. Когда случаются жертвы (убийства!), виновных в них обвиняют в разжигании национальной розни. Всё по букве закона, а он не обязывает судить виновных в вопиющей социальной несправедливости, вызывающей эту рознь. Капитал неподсуден в России. При межнациональных столкновениях, как правило, находятся мерзавцы, называющие себя борцами за национальную идентичность (русскую и иную). Они облекают эти столкновения идеологией своего национализма, чем затушевывают социально-классовые причины их происхождения. Отлично служат тому же капиталу!.. Он надежно охраняем. «Русский ответ» на нелегальную иммиграцию возможен. Его виновников власть будет видеть в ком угодно, только не в самой себе.

Жизнь подтверждает верность ленинской истины: «Если частная собственность и капитал неизбежно разъединяют людей, разжигают национальную рознь.., то коллективная собственность и труд столь же неизбежно сближают людей, подрывают национальную рознь».

Нельзя решить русского вопроса, не руководствуясь данной истиной, а она требует борьбы за социализм в слиянии классовой и национальной ее сторон. Выделение только одной из них крайне опасно. С одной стороны, опасно уклоном в голое социологизаторство, пренебрегающее национально-историческими особенностями России: ведущей

ролью в ней русского народа, единством исторической судьбы с ним других народов нашей многонациональной страны, своеобразием русского патриотизма как явления интернационального. С другой стороны, опасно

уклоном в сторону великорусского национализма, когда русский народ как единый национальный центр государства (Ленин) абсолютизируется, рассматривается в отрыве от всей общности россиян, а русский патриотизм видится только в границах русской нации.

Возможны ли названные уклоны, равно как и уклон к местному национализму, в КПРФ? Возможны. И не потому только, что они имели место в истории партии, о чем забывать нельзя. Но потому, прежде всего, что основания для них есть в современной российской действительности, от которой партия коммунистов не может быть изолирована. Разве не подбивали КПРФ к сближению с «Родиной» Рогозина - Глазьева - партией великодержавного русского национализма с его буржуазным содержанием? А не потому ли многочисленные малые коммунистиче-ские партии России (ставшие в силу своей малости общественно-политическими организациями) не идут на объединение с КПРФ, что их вожди исповедуют «чистый» классовый подход, никак не связанный с особенностями национальной истории?

В обновленной Программе КПРФ, принятой ее XIII съездом, четко выражена идея единства социально-классовой и национально-освободительной борьбы за социализм. В единстве классового и национального надо видеть суть решения русского вопроса -

освобождение русской нации, как и всех наций России, от капиталистической эксплуатации. Не случайно Сталин писал в 1913 году: «Судьбы русского вопроса, а значит, и «освобождения» наций...»

Порой доводится слышать: «Так говорил Сталин, а как - Маркс?» Обратимся к «Коммунистическому Манифесту» Маркса и Энгельса. В нем они отмечали, что для объединенной борьбы нужна связь между рабочими, «чтобы централизовать многие местные очаги борьбы... и слить их в одну национальную, классовую борьбу». И далее: «Если не по содержанию, то по форме борьба пролетариата против буржуазии является сначала борьбой национальной».

Может ли последняя быть успешной без опоры на русский патриотизм? В России пролетарский интернационализм был принят и перерос в социалистический, потому что он имел прочную морально-психологическую основу - коллективизм русского крестьянина-общинника, ставшего пролетарием. Этот коллективизм определял массовый героизм во все времена суровых испытаний для Отечества. Когда пробуждается он, пробуждается и патриотизм, пробуждается солидарность трудящихся, думающих о судьбах страны. Национальная борьба пролетариев не на пустом месте рождается.

Вымирание русской нации можно остановить только в национальной, классовой борьбе с ее могильщиками - олигархическими кланами, классом криминально-бюрократической буржуазии. Русская нация, как и каждая нация России, спасет себя на трудном пути к социализму. На этом пути нет места национализму - ни русскому, ни татарскому, ни еврейскому, никакому. Но всегда будет место патриотизму - любви к России, к Родине.

Юрий БЕЛОВ.